Начмед штурмового батальона Борменталь по основной специальности — детский психиатр. Участие в специальной военной операции для него исполнение долга — воинского и врачебного. И лечит он не только тела, но и души. Об уникальном лекаре в погонах рассказывает военкор RT Анна Долгарева.
- РИА Новости
- © Из личного архива / Евгений Биятов
В этом январе у Борменталя второй день рождения. Два года назад медик был тяжело ранен под луганским селом Макеевка между Сватово и Кременной, но выжил. Он командовал эвакуацией, которая вытаскивала «двухсотых». Тела загрузили в «Урал», бойцы расселись на лавках в кузове, а лекарю места не нашлось, он лёг прямо на трупы.
Это решение спасло Борменталю жизнь. Мина попала под машину и разорвалась прямо под днищем. Осколки прошили кузов насквозь. Те, кто сидел на лавках, получили ранения. А большую часть осколков приняли на себя уже погибшие бойцы. Медика тогда ранило, он потерял много крови. Это, однако, не помешало ему выполнить долг врача — оказать помощь более тяжёлым «трёхсотым», у одного из которых была перебита артерия.
Отлежавшись в госпитале, он вернулся и продлил контракт — надо было создавать полноценную медслужбу батальона. Только после этого вернулся к семье и… снова ушёл воевать.
Единственный, кто не был ранен
Борменталь не только оказывает экстренную помощь в случае ранений, но и следит за психологическим состоянием бойцов. Хотя армия и любит унификацию, люди в форме все разные. Один из бойцов в медицинском взводе Борменталя, например, не может спать в общем помещении: всегда старается найти себе отдельный уголок.
Однажды в батальон пришёл человек с паническими атаками: ему постоянно казалось, что он умирает, что у него проблемы со здоровьем, и от этого он испытывал сильнейшую тревогу, рассказывает Борменталь. «Я думаю: как ты будешь воевать? Тебе же постоянно кажется, что у тебя то сердце останавливается, то ещё что-то. Думаю: обстрел начнётся, он просто ляжет и закроет голову», — вспоминает собеседник RT о своих первых впечатлениях о новобранце.
Однако позже этот боец с паническими атаками заехал с ещё пятью штурмовиками на БРДМ на опорник, находившийся во вражеском тылу. Украинские солдаты их подпустили близко — думали, что пришло их же подкрепление.
Наши солдаты захватили укрепление, а потом методично уничтожали тех, кто прибывал туда на ротацию. Бойцам удалось подстрелить украинского командира, у которого они забрали рацию и слушали переговоры вэсэушников. Затем, когда противник всё же догадался, что опорник занят российскими войсками, начал атаковать. «Накаты» были столь ожесточёнными, что в какой-то момент боец с паническими атаками остался единственным, кто не был ранен.
Позднее съёмка с коптера показала, что последнюю атаку он успешно отражал в одиночку: взял в плен нескольких украинцев и заставил их стрелять по своим же. Вокруг опорника, как потом стало известно из кадров с дрона, осталось лежать шестнадцать трупов вэсэушников.
- © Из личного архива
«Что самое интересное, панические атаки у бойца при этом не прекратились. Нас западная психология учит совсем иному, но это произошло. Комбат практически каждый день его успокаивал по рации. А он орал: то у него сердце болит, то ему кажется, что он сознание теряет. Мне в этой ситуации хочется спросить у психологов: а вы работали с паническими атаками человека, пребывающего на передовой, по рации?» — смеётся Борменталь.
Того бойца представили к званию Героя России. От расстройства он так и не избавился, поэтому Борменталь продолжает работать с ним как с пациентом.
Идейных в ВСУ нет
Впрочем, основная работа Борменталя — это спасение на поле боя жизней с риском для собственной. «За эвакуацией всегда охотятся. Например, моё ранение — это враги как раз подгадали, когда мы начнём эвакуацию и открыли по ней беглый миномётный огонь», — отмечает собеседник RT.
Например, недавно медики транспортировали раненых в большом автомобильном прицепе, где можно разместить до семи человек. Везли троих — двое лежали, один сидел. Любому наблюдателю было очевидно, что это эвакуация. Но это не остановило украинского оператора FPV-коптера. Нашим повезло — они ехали быстро, и в них не попали. Один дрон-камикадзе врезался совсем рядом с ними в землю, второй в дерево.
«Пленным тоже приходилось оказывать помощь. Они так пугались, когда я с ними по-украински заговаривал», — улыбается Борменталь. Он сам родом из Горловки, «мову» учил в школе.
По его словам, сдавшиеся вэсэушники в массе это «простые пацаны, два притопа, три прихлопа». «Поговорить с ними толком не о чем. Идейных я не видел. В плен, кстати, идти не боятся, уже знают, что с ними нормально будут обращаться», — уточняет он.
Само собой, дроны-камикадзе охотятся и на самих медиков. Летом солдат из взвода Борменталя поехал на мотоцикле на эвакуацию. «Мотор заглох, начинает наш боец мотоцикл осматривать и видит, что топливопровод просто открутился. А бензин весь вытек, — рассказывает врач. — Смотрит по сторонам: лежит бутылка-полторашка. Открывает, нюхает — а там бензин. Чудо! Слышит жужжание, поднимает голову и видит дрон».
Борменталь поясняет, что это был драматический момент — оператор выбирал, бить ему по человеку или по мотоциклу: «Дрон завис, камера смотрит на нашего медика. И мой ему как будто в ответ головой мотает и говорит: «Не-а» с улыбочкой, дескать, не попадёшь. Пилот коптера, видимо, разозлился и решил убить наглеца. А наш сумел отскочить — бух, беспилотник рядом взорвался, ничего не повредил. Мой залил бензин в бак и уехал». Так человеку жизнь спасли везение и мужество, заключает медик.
Статистика жизни
Но только на везение и на мужество своих медиков Борменталь, конечно, не полагается. Он делает всё, чтобы сократить количество ранений в батальоне. В этом ему помогает, в частности, внедрение противоосколочных гамаш.
«Как-то я решил подбить статистику, и обнаружил, что 33 процента всех ранений в атаках — это ранения голени и стоп. Это что, я думаю, из-за таких травм у нас треть штурмовиков выбывает? Связался со спонсорами, которые у меня еще с БАРСа были, закупили партию противоосколочных гамаш. Выдавали по имени. И оказалось, что это работает: доля раненных в голени и стопы снизилась до 6 процентов», — делится своим подсчётами медик.
Всё дело в том, что сбросы и FPV-дроны, врезаясь в землю, производят большое количество низкоэнергетических осколков, которые и попадают в нижнюю часть тела — колени, голени, стопы. «Из-за гамаш выживаемость штурмовика возрастает в разы, — утверждает Борменталь. — Я написал официальный рапорт командованию, приложил статистику. Надеюсь, учтут».
После окончания СВО Борменталь не намерен сворачивать активность — он хочет вернуться к своей основной специальности, психиатрии. По его словам, эта отрасль, как и психотерапия, нуждается сегодня в суверенизации, в переводе на отечественную основу. А в практическом плане военный медик собирается помогать своим боевым товарищам, взяться за психологическую реабилитацию солдат, вернувшихся с фронта. Это тоже долг врача.
